- Житие мое...
- Какое житие твое, пес смердящий?
(Диалог режиссера Якина с Иоанном Грозным [фильм "Иван Васильевич меняет профессию])
***
Это человек из раньшего времени. Таких сейчас нет, Шура!
(Паниковский - Шуре Балаганову ["Золотой теленок", И. Ильф и В. Петров])
***
- Это водка? - слабо спросила Маргарита.
Кот подпрыгнул на столе от обиды.
- Помилуйте, королева, - прохрипел он, - разве я позволил бы себе налить даме водки? Это чистый спирт!
("Мастер и Маргарита", М.А. Булгаков)
***
- Начисто, - крикнул Коровьев, и слезы побежали у него из-под пенсне потоками, - начисто! Я был свидетелем. Верите - раз! Голова - прочь! Правая нога - хрусть, пополам! Левая - хрусть, пополам! Вот до чего эти трамваи доводят! - И, будучи, видимо, не в силах сдержать себя, Коровьев клюнул носом в стену рядом с зеркалом и стал содрогаться в рыданиях.
Дядя Берлиоза был искренне поражен поведением неизвестного. "Вот, говорят, не бывает в наш век сердечных людей!" - подумал он, чувствуя, что у него самого начинают чесаться глаза. Однако в то же время неприятное облачко набежало на его душу, и тут же мелькнула змейкой мысль о том, что не прописался ли этот сердечный человек уже в квартире покойного, ибо и такие примеры в жизни бывали.
- Простите, вы были другом покойного Миши? - спросил он, утирая рукавом левый сухой глаз, а правым изучая потрясаемого печалью Коровьева. Но тот до того разрыдался, что ничего нельзя было понять, кроме повторяющихся слов "хрусть - и пополам!". Нарыдавшись вдоволь, Коровьев отлепился наконец от стенки и вымолвил:
- Нет, не могу больше! Пойду приму триста капель эфирной валерьянки! - и, повернув к Поплавскому совершенно заплаканное лицо, добавил: - вот они, трамваи-то!
("Мастер и Маргарита", М.А. Булгаков)
***
Три дела, однажды начавши, трудно кончить: а) вкушать хорошую пищу; б) беседовать с возвратившимся из похода другом и в) чесать, где чешется.
(Козьма Прутков)
***
Век живи - век учись! и ты, наконец, достигнешь того, что, подобно мудрецу, будешь иметь право сказать, что ничего не знаешь.
(Козьма Прутков)
***
Незрелый ананас, для человека справедливого, всегда хуже спелой смородины.
(Козьма Прутков)
***
Некоторые образцом непостоянства выставляют мужчину, другие женщину; но всякий умный и наблюдательный петербуржец никогда не согласится ни с теми, ни с другими; ибо всего переменчивее петербургская атмосфера!
(Козьма Прутков)
***
Не совсем понимаю: почему многие называют судьбу индейкою, а не какою-либо другою, более на судьбу похожею птицею?
(Козьма Прутков)
***
Козыряй!
(Козьма Прутков)
***
Бросая в воду камешки, смотри на круги, ими образуемые; иначе такое бросание будет пустою забавою.
(Козьма Прутков)
***
Пробка шампанского, с шумом взлетевшая и столь же мгновенно ниспадающая, - вот изрядная картина любви.
(Козьма Прутков)
***
Если у тебя есть фонтан, заткни его; дай отдохнуть и фонтану.
(Козьма Прутков)
***
Человек раздвоен снизу, а не сверху, - для того, что две опоры надежнее одной.
(Козьма Прутков)
***
Рассуждай токмо о том, о чем понятия твои тебе сие дозволяют. Так: не зная законов языка ирокезского, можешь ли ты делать такое суждение по сему предмету, которое не было бы неосновательно и глупо?
(Козьма Прутков)
***
- Кирпич ни с того ни с сего, - внушительно перебил неизвестный, - никому и никогда на голову не свалится. В частности же, уверяю вас, вам он ни в каком случае не угрожает. Вы умрете другой смертью.
("Мастер и Маргарита", М.А. Булгаков)
***
"Какие траурные глаза у него, - я начинал по своей болезненной привычке фантазировать. - Он убил некогда друга на дуэли в Пятигорске, - думал я, - и теперь этот друг приходит к нему по ночам, кивает при луне у окна головою". Мне Миша очень понравился.
[Сергей Леонтьевич Максудов о Мише Панине ("Театральный роман", М.А. Булгаков)]
